[Справочник] [Справочные статьи] [ «Контрактная эмиграция» ]

«Контрактная эмиграция»

Пиковые показатели численности СО АН СССР — РАН приходятся на 1990 год. К этому времени в Отделении работали более 52 700 человек, в том числе в научных учреждениях — более 34 100 человек, включая 11 700 научных сотрудников, в том числе: 1020 докторов наук, почти 5700 кандидатов наук и около 5000 научных сотрудников без ученой степени. В 1991 году численность работающих в Отделении стала сокращаться.

К 1992 году сокращение кадрового потенциала Отделения приняло лавинообразный характер: за год общая численность работающих в СО РАН уменьшилась приблизительно на 10 000 человек. Из науки уходили отнюдь не пенсионеры и не ученые, неспособные плодотворно работать. Сотрудники пожилого возраста, реально оценивая сложности существования в условиях кризиса и крайне низкие возможности для альтернативного трудоустройства, больше других оказывались заинтересованными в сохранении прежнего статуса и места работы. Особое беспокойство вызывал тот факт, что из научных учреждений СО РАН уходили сотрудники в самом работоспособном возрасте: доля специалистов в возрасте до 40 лет среди уволившихся из Отделения в 1992 году составляла около 55 %.

Особенно быстрыми темпами сокращалась численность научных сотрудников без ученой степени — наименее оплачиваемой категории научных работников. За год их количество уменьшилось почти на 6 %. В 1992 году резко ускорился отток из состава СО РАН и кандидатов наук. Единственная категория сотрудников, общее количество которых не только не сократилось, но даже возросло, были доктора наук.

Потери понесли все научные центры Отделения. Но если в Новосибирском научном центре в 1992 году они не превышали 2,5 % от общего количества научных сотрудников, то в других, «периферийных» научных комплексах ситуация оказывалась намного более сложной. Численность научного персонала Красноярского научного центра за год уменьшилась на 9 %, Иркутского — на 8 %. Однако в целом сложившиеся научные центры СО РАН, такие как Новосибирский, Иркутский, Красноярский, Томский, продемонстрировали относительно высокую устойчивость к неблагоприятной внешней среде. Хотя из научно-исследовательских учреждений этих центров ушло немало молодежи, там сохранялась значительная часть кандидатов и докторов наук. Запас прочности в «старых» центрах оказался выше.

Наибольшие проблемы возникли в молодых научных комплексах СО РАН, которые еще не сумели прочно встать на ноги. Например, из состава Тюменского научного центра за год выбыло более четверти всех научных сотрудников. Близкой к этому оказалась ситуация в Кемерове, Омске, Чите. Многие научные учреждения в этих городах оказались, по сути, обескровленными. Кризис нанес тяжелый удар по стратегиям развития новых региональных комплексов СО РАН. Их будущее было поставлено под вопрос.

События постперестроечных лет радикально изменили направления оттока научных работников СО РАН. Если раньше большинство сотрудников из институтов Академгородка уходили в вузы, отраслевые научно-исследовательские институты, конструкторские бюро и заводские лаборатории, то теперь эти направления потеряли прежнее значение. В СО РАН определилось два новых «маршрута» оттока научного персонала: переход на работу в коммерческие структуры и отъезд за границу на постоянное место жительства. Например, в 1992 году отток из Отделения по этим двум причинам в совокупности превысил половину от числа тех, кто прекратил свою деятельность в академических институтах. При этом по экспертным оценкам, доля ушедших в коммерческие структуры среди общего числа выбывших из состава СО РАН научных сотрудников достигала 60-70 %.

В то же время именно переход ученых в коммерческий сектор представляет собой наибольшую опасность для научного сообщества, поскольку он связан с угрозой их быстрой депрофессионализации. Научные сотрудники, уходя в частный бизнес, связанный в то время, как правило, с торгово-посреднической деятельностью, полностью теряли возможности для применения своих знаний и опыта, накопленных за годы исследовательской работы.

Стремление перейти на работу в бизнес и возможность адаптироваться к новым функциям и условиям трудовой деятельности у научных сотрудников тесно связывались не только с возрастом, но и с уровнем научной квалификации: наиболее квалифицированные исследователи ориентированы на продолжение научной карьеры и менее мобильны в выборе сферы приложения сил. Но при обвальном сокращении кадров в академических институтах в наиболее тяжелом положении оказывались как раз эти работники.

В начале 1990-х годов немало сотрудников Сибирского отделения перешли на работу в структуры управления разного уровня. В 1990-1992 годы доля тех, кто переходил в систему государственного и корпоративного управления, среди ушедших из СО РАН, составляла почти 10 %, т. е. оставалась на уровне прежних лет, когда определенную часть научных работников абсорбировал советский и партийный аппарат. Формирующиеся новые властные институты активно использовали интеллектуальный потенциал сибирской науки, что первоначально вызывало в научном сообществе определенный оптимизм. Однако, вопреки ожиданиям, бывшие научные работники, превратившиеся в чиновников, отнюдь не стали «научным лобби» и не способствовали повышению пошатнувшегося престижа научной деятельности в системе государственных интересов.

Другим важным каналом оттока кадров из академической науки стал их отъезд за границу. В 1991 году произошел первый залповый «выброс» ученых-эмигрантов: из СО АН СССР — РАН эмигрировало около 0,5 % от общего количества научного персонала Отделения. В дальнейшем эти показатели уменьшились. Вместе с тем среди выехавших за рубеж из учреждений СО РАН доля докторов и кандидатов наук оказалась значительно выше, чем доля научных сотрудников без степени. Например, в 1991 году удельный вес докторов наук среди выехавших за рубеж превысил 16 %. Наблюдалась определенная корреляция между уровнем квалификации и возрастом эмигрировавших ученых. На постоянное жительство за границу уезжало сравнительно немного ученых совсем молодого и пожилого (пенсионного) возраста. Доля молодых исследователей в возрасте до 29 лет, как правило, не имеющих ученой степени, составила лишь около 7 %, а ученых старше 60 лет — 4,3 %. При этом удельный вес ученых в наиболее трудоспособном возрасте (30-39 и 40-49 лет) среди эмигрантов превысил соответственно 36 и 26 %. Почти все из этих исследователей являлись обладателями дипломов кандидатов и докторов наук. На эмиграцию решались в основном ученые среднего возраста с высоким уровнем квалификации, рассчитывавшие найти приложение своим знаниям на рынках интеллектуального труда в других странах мира. Уезжали люди достаточно молодые, перспективные и вместе с тем уже имевшие высокий уровень научной квалификации и высокий профессиональный рейтинг. Для институтов СО РАН это, несомненно, были существенные потери.

Среди выехавших на постоянное место жительства за рубеж доминировали специалисты в области физико-математических и технических наук, а также химических дисциплин (соответственно 55,5 и 29,6 %). Оба этих показателя превышали удельный вес специалистов соответствующего профиля среди научных работников СО РАН, что особенно заметно по доле ученых-химиков (превышение почти в 2 раза).

Большая часть исследователей из СО РАН устремлялась в США — их доля составляла 37 % от общего количества выехавших. Почти столько же сибирских ученых оказалось в Израиле — 33,3 %. Существенно меньшее количество направилось в Германию — 11,1 %. Обращает на себя внимание тот факт, что именно США оказались на первом месте среди конечных пунктов научной эмиграции из Сибирского отделения, тогда как основные эмиграционные потоки из страны формировались в это время двумя другими направлениями — Израилем и ФРГ. Администрация США, опираясь на мнение своего экспертного сообщества, тщательно регулировала эмиграцию, ориентируясь на приток «умов» по необходимым для себя направлениям науки, готовых «утечь» из России. Эмиграция ученых в США гораздо в большей степени была ориентирована на возможности продолжения научной карьеры и меньше связана с соображениями национального характера, чем два других направления. Прочие страны, куда эмигрировали ученые из Отделения, это — Австралия, Канада, Франция, Швейцария, Швеция, но их доля составляет единицы процентов.

В 1991-1992 годах ученые СО РАН свыше 500 раз выезжали в зарубежные командировки продолжительностью от двух месяцев до четырех лет. Средний срок превысил полгода. Среди зарубежных командировок почти четверть составили долгосрочные протяженностью более одного года. К середине 1990-х годов темпы прироста числа подобных командировок снизились, что определялось как возможностями зарубежных партнеров, так и постепенным уменьшение конъюнктурного интереса к России на Западе.

Из тех, кто выехал из СО РАН на длительный срок, свыше 3/4 исследователей являлись специалистами высшей научной квалификации. Удельный вес докторов составлял 18,5 %, а кандидатов наук — почти 60 %, что значительно превышало доли соответствующих категорий научного персонала в структуре кадрового потенциала Отделения. Большинство этих специалистов выезжали по контрактам для работы, связанной с преподаванием и реализацией исследо¬вательских проектов. Широко распространились и научные стажировки. Чаще всего на длительные сроки выезжали научные сотрудники в возрасте 30-39 лет: их удельный вес составил 45,7 % от общего числа выехавших. Рассчитывать на длительную работу за рубежом могли прежде всего представители относительно молодых, более адаптивных возрастных групп, имеющие при этом уже достаточно высокую научную квалификацию.

«Контрактная эмиграция» широко распространилась среди физиков, математиков, химиков, биологов. Такая ее структура, во-первых, отражала научные приоритеты институтов СО РАН, а во-вторых, — интересы зарубежных научных центров. Очевидно, что последним обстоятельством объясняется высокий удельный вес химиков и биологов среди работающих за границей специалистов Отделения. В основном ими стали эксперты в области биоорганической химии, биофизики, кинетики и катализа, микробиологии, молекулярной биологии, т. е. тех областей науки, которые находились (и находятся ныне) на острие научно-технического прогресса, и из институтов СО РАН, где был создан мощный научный задел. В 1996 году академик В.А. Коптюг отметил: «Эти выезды не обходятся без утраты части кадрового потенциала Отделения, остающегося за рубежом на постоянное жительство. В последнем случае обращает на себя внимание рост числа остающихся за рубежом представителей химических наук, особенно работающих в технологических направлениях». Несколько ранее член-корреспондент РАН В.А. Сидоров (Институт ядерной физики СО РАН) также с сожалением обратил внимание на тот факт, что многие физики-теоретики института находятся в США.

«Контрактная эмиграция» начала 1990-х годов представляет собой явление сложное и противоречивое, имеющее как позитивные, так и отрицательные стороны. Неоднозначны и ее последствия для институтов СО РАН. По экспертным оценкам, в наиболее сложный период первых лет адаптации ученых к новым социально-экономическим реалиям расширение возможностей работы за рубежом способствовало некоторому снижению напряженности в научных коллективах. Однако в ряде случаев эмиграционная активность ученых привела к тому, что под угрозой оказалось существование целых научных школ и направлений. Особую опасность постоянная и «контрактная» эмиграция представляла для региональных научных центров, поскольку динамика формирования научных школ и направлений в относительно замкнутых системах отличалась особой сложностью.